Лариса Мангупли
Журналистские заметки с исторического собрания крымчаков Израиля
Фотоиллюстрации Эллы Циглер
«Мы, сыны и дочери древних еврейских семей Крыма, общины Кафы и Карасубазара, живущие на Земле Израиля, к которой вознесены были взоры наших предков, с гордостью и великой радостью пришли к решению основать…».
Из «Декларации о возрождении общины крымчаков Израиля»
На фото: общая фотография участников учредительного собрания
Всякий раз, поставив последнюю точку под рукописью, так или иначе связанной с историей крымчаков или судьбой моего соплеменника, меня посещает чувство, что тема эта, пожалуй, исчерпана. Но жизнь идёт своим чередом и периодически подбрасывает всё новые и новые события, связанные с жизнью нашего малочисленного народа. Так случилось и совсем недавно. Но, пожалуй, слово «случилось» не совсем точно определяет событие, о котором пойдёт речь. Как полноводная река начинается с ручейка, так и любое значимое событие имеет свой источник.
Начну издалека. Неформальное объединение этнолингвистической группы евреев-крымчаков существует в Израиле более трех десятков лет. Истоки его – в начале девяностых годов минувшего века. Люди, пережившие трагедию Холокоста, их дети и внуки, имевшие право на репатриацию в Израиль, осваивались на Святой Земле, обживались в её городах и поселениях, пускали семейные корни. Большинство их прибывало из Крыма, где тысячи их соплеменников были расстреляны нацистами в годы Второй мировой войны. Сближало и объединяло людей общее горе потери родных и близких. И сохраняя традицию памяти о погибших, начало которой было положено в Крыму в первые послевоенные годы, они ежегодно собирались 11 декабря (дата самого массового расстрела крымчаков в 1941 году у противотанкового рва на 10-м километре шоссе Симферополь – Феодосия), чтобы вспомнить и помянуть погибших. Приезжали из разных мест в центр страны, в Нетанию, в дом Ники Чолака, привозили с собой традиционную национальную еду и, подняв бокалы с красным вином, вспоминали родных и близких, молились за них, пели печальные песни на своём родном языке. И пока догорали свечи, память была главным «действующим лицом» на этих встречах – тъкунах.